Есть у меня цикл коротеньких вампирских зарисовок. Вот, выкладываю сюда еще одну. Совсем свежая.
Господин Ночь. Именно так его называли в таверне «Под крылом мантикоры». Называли шепотом, почтительно, никогда не трогали и не подсаживались за столик в углу зала. Даже новички. И их не нужно было предупреждать. Что-то в нем было такое… Отстраненное, надменное. Сразу видно кровь, породу и одиночество. Больше всего Господин Ночь напоминал сгусток осенней темноты, решивший пожить человеком. Не знаю, считали ли его красивым и притягательным. Едва ли. Людей редко прельщает холодная, темная осень. А я попался на его необычное обаяние как-то сразу. Что не удивительно, осенью. Холодным вечером на закате октября ноги занесли меня в таверну в поисках тепла и сладкого, красного вина, напоенного воспоминаниями о летнем тепле. Несколько минут мне потребовалось, чтобы стряхнуть капельки влаги с волос ( не люблю, когда они лезут за ворот) и обсушить волосы. Осенью они из медного сокровища превращаются в сущее наказание , набирая сырость и испытывая мое терпение.
Человек сказал бы, что увидел Господина Ночь. Я же его учуял. Среди ароматов нагретого дерева, дорогого вина, свежего мяса и пряностей, человеческих тел и духов, его аромат звучал отчетливо, прятался, как срединная нота в дорогих притираниях. Отыскав и обозначив этот запах, я уже не мог не читать его, как иные читают книгу. Осенняя прохлада, нотка полынной горечи, аромат дорогого восточного шелка и хорошо выделанной кожи, что-то тревожащее, горько- сладкое ( опиум, как я узнал позже). Но, не это удивительное собрание запахов привлекло меня, даже не редкостная нота старой, но сильной, далекой от вырождения крови… Тайна и одиночество окутывали его еще более явно, чем запах. И мне нестерпимо захотелось разбить их на осколки, как тонкий хрусталь.
Я не привык торопить время, быть назойливым и неаккуратным. Внутри меня созрела готовность провести много вечеров в зале с панелями из старого ореха, прежде чем человек- осень, встретится со мной взглядом. Начнет отличать меня от стойки или оленьих рогов над входом. Все это время мне было бы довольно его тайны и того чудесного созвучия ароматов, которым он обладал, не подозревая этого. Ах, запахи- одно из многих сокровищ, которыми человек владеет всю жизнь, даже не догадываясь.
Я положил себе правило не беспокоить мою дичь слишком часто. Не беспокоить его, и не дразнить себя. Я появлялся «Под крылом мантикоры» раз в пару недель. И не изменил обычному порядку. Господин Ночь бывал там чаще, даже, если я не встречал его самого, меня встречала тень его запаха. И я мог часа ловить и сплетать невесомые нити, как играющий кот.
В один из вечеров мои грезы были прерваны легким, но настойчивым прикосновением. Само по себе событие. Таких, как я, люди редко трогают без приглашения. Больше глазеют. И, никогда не трогают так уверенно и спокойно.
Смахнув прочь грезы, я встретился глазами с моей добычей. Взгляд господина Ночь был настойчивым и темным, вкрадчивым и обволакивающим, как осенняя ночь. Темно- карие, почти черные с золотыми крапинками в радужке- редкие глаза.
Пока я любовался, Господин Ночь предложил мне следовать за ним, всего лишь небрежным жестом руки в темно- лиловой перчатке. И я пошел. Отпрыск рода, более древнего, чем любой человеческий. Меня, Виктора Лу, поманили, как собаку или гулящую девку, и я пошел. Пошел за ароматом тайны и осени, полыни и опиума.
За углом нас ожидал экипаж, запряженный парой вороных, каждый из которых стоил небольшого поместья. Учуяв меня, лошади заплясали в упряжи, недобро выгнули шеи, дрожа атласными шкурами. Кучер в ливрее без герба с трудом держал упряжку, пока Господин Ночь усаживал меня на мягкую скамью, обитую фиолетовым бархатом. Упряжка тронулась и пошла удивительно ровной, широкой рысью. В фиолетовом мягком нутре коляски царило молчание. Мы взаимно изучали друг друга. Два охотника, два скитальца по темным закоулкам осени.
Господин Ночь был на голову выше меня, чуть шире в плечах, гибкий и соразмерный, каждая черта выдавала хорошего всадника и бойца, живущего в ладу со своим телом. Но, примечательнее всего было лицо в обрамлении густых и длинных черных волос. Темные пряди смешивались со складками черного шелка и окутывали его почти до талии. Узкое, чуть угловатое лицо с твердым подбородком, говорило о сложном характере. В том, как трепещут крылья тонкого носа, угадывалась азартная и своевольная натура, а едва заметное плетение морщинок на лбу, говорило о потерях и непраздной жизни.
Господин Ночь видел перед собой снежно- белого ангела с волной медных прядей, глазами цвета темного граната и усмешкой, которую годы превратили в оскал. И, тоже любовался. Сдержанно и спокойно, с достоинством знатока.
Коляска доставила нас в старую часть города, к небольшому особнячку без герба на воротах, молчаливый лакей проводил в комнату, которая равно могла служить и кабинетом, и местом отдыха. О первом говорили книжные полки, едва не рушащиеся под тяжестью томов и стол, заваленный бумагами, географическими картами и счетами. За второе высказывались низкое и широкое ложе в алькове у дальней стены, заваленное шкурами редких зверей и восточными подушками, недопитый бокал среди бумаг, кувшин из темного стекла на низком антикварном столике и атмосфера лени и уединения, густо лежащая на каждом предмете.
Господин Ночь – последний отпрыск известного рода, богатый, и не без влияния в магистрате, хотя, его и не встретишь на заседаниях. Страстный коллекционер восточных диковин, ценитель искусств и прожигатель жизни… Попробовавший все, или почти все, кроме встречи с такими, как я. Нет, он не пытался меня купить. Знаний и такта ему хватило. Господин Ночь предложил мне дар- немного крови и воспоминаний. От такого мое племя не отказывается.
Его нельзя было бы назвать трусом, но, Господин Ночь нервничал. Я был для него новым увлекательным ядом, в котором он еще не разобрался до конца. Как можно легче и почтительнее, я взял его руку в свои, прижался лицом к ладони. И утонул на дне осеннего, терпкого леса с полынными нотами и обманчивым отсветом опиумного золота. Внимательные тонкие пальцы прошлись по моим волосам, скользнули по щеке, как тень ночной птицы. Господин Ночь восхищался мной, как восхищаются рассветом в горах, или ручной пантерой- причудой богача. Я же оплетал его душу тонкой паутинкой неги и доверия. Доверия к хищнику с острыми клыками. Господин Ночь не вздрогнул, когда я встал у него за спиной, собрал в горсть длинные черные пряди и открыл голодным прикосновениям и взглядам хрупкое горло перевитое великолепной лозой, наполненной алым соком. И позже, когда я мягко и неторопливо пил, он изучал меня, как смакуют новый сорт вина.
Я оставил его свернувшегося среди черного меха и подушек, с алыми росчерками на чуть смуглой от прикосновений солнца коже, с двумя аккуратными отметинами на горле, и значительно менее нежными бороздами на груди и руках…
Если мне и было неловко, то, совсем немного: такая кровь и такое обаяние выведут из привычной колеи кого угодно.
Надеюсь, Господин Ночь обо мне не забудет…
Хильд
23.10.2013
